Зудящие лапы напоминали о себе ежесекундно пробивающим ощущением, точно разряд тока. Стоило только ступить, как они отзывались невыносимой болью, словно целые полчища игл вонзались в нежнейшие, шёлковые подушечки, розовые, как  кожа новорождённого поросёнка. А всё с непривычки; все последствия вытекали из шерстяных ковров и пуховых подстилок, которые распахивали свои объятия, стоило протиснуться в узенькую щёлочку в приоткрытом окне Гнезда Двуногих (разумеется, приоткрытым лично для неё), с которым породнилась её родная душа. Почти всегда Агнес покидала его утайкой от взбалмошной хозяйки, да и то редко-редко, чтобы по пробродить вдоль улицы, заглянуть в чужой сад. А сегодня было сделано исключение, которое намеривало разорвать узкую цепь надоедливых повторений в её уютной жизни. Уютной, но однообразной. Вот оно - единственное превосходство бродяжьей судьбинки, которая краем глаза, шёпотом и совсем на секунду затесавшись в её голове, исчезало бесследно стоило провести лапкой между ушей, смахивая неотёсанные мысли. Просто непозволительные мыслишки для такой особы, которой не пристало пачкать белоснежный мех! Представляя, что её королевское место для сна и утро-вечернего туалета будет пустовать без своей белоснежной хозяйки, в душу вновь вгрызался комок непомерного самолюбия. Как чертёнок на плече, оно сидело и шептало гадости, отравляя интересные развития её жизни. Словно находиться на коротком поводке, как дворовой псине, которая сидит на цепи и грызёт свою кость - это было так же равносильно.

И тут где-то с боку слышится голос, терпкий как незрелые яблоки, исполненный чего-то такого сильного, подтрунивающего над любой заботой - именно так Агнесса услышала это добродушное замечание по поводу погоды, лёгкий вопрос, который являлся ключом для того, чтобы завести разговор. Этот голос почему-то дал ей шанс вновь  почувствовать себя совсем юной, почти котёнком, выползшим из-под мягкого, материнского бока. Словно тебя почесали за ушком, провели ладонью по грациозно выгнутой спине ведь, он не рокотал, как далёкие раскаты грома, этот невообразимый голос тёк своей мерной рекой из наждачной бумаги. Сильный, твёрдый и посаженый, взращенный на семенах перца и запахе лугов, раскалённых камней в летний зной.

- Добрый вечер, - шепнула она, и её голос подвинулся, скрутился подле лап незнакомца юркой змейкой, не зазвенел, а глубоко потонул в ножнах трав, - Действительно красивое.

Агнесса Мелифоаро кидает взгляд на разлитое по холсту небо. Целых три краски наплывали друг на друга, наслаивались и смешивались на стыках, будто на палитре художника, точно гигантские капли на широкой жизни неба, исполненного в самых нежных оттенках. И у этого неба был запах, который пах скошенной в саду травой и отцветающими полевыми цветами, точно солдаты в разноцветных шлемиках, искрящихся в алых лучах закатного солнца. Когда смотришь на это всё, то учишься видеть совсем по-другому. Точно заново. И всё же не зря девица забрела так далеко, и не зря подобрала сие откровение по указке широкоплечего, полосатого кота.

- Что ж, я не знала, - "извини" было слишком большой жертвой, так что она сохранила это слово до его острой необходимости. Сейчас можно же было довольствоваться брошенным и смятым "не знала", - да и кто эти дикие коты, хм? Неужели навредят заплутавшей бедняжке? Надеюсь, что в них больше чести, чем в мышином хвосте.

Агнесса с явным довольством, с такой пружинистой хитрецой, блеснувшей в разноцветных глазах, осматривает нового знакомца с ног до головы, крадучись, безмерно грациозно она скользит и присаживается рядом, да так, что словно там ей и место. А затем, совершенно невзначай, она касается кончиком хвоста его бока, проводит и чиркает по бурой шкуре. В её голове родился план, да настолько приятный, вновь созвучный с голосом её высокомерия, раздутого до краёв самой Вселенной. Эх, эх. Больно часто она прислушивается к советам своего внутреннего эго. Не доведёт это тебя до добра, Агнесса.

Отредактировано Агнесса Мелифаро (2016-12-29 18:51:57)